3d принтер

Ну, скажите, к чему доска? В такой бытовщине нет ни эстетического мотива, ни социального, о ней и не думал Бомарше, ни тем более Моцарт. С давних времен ждут в этой сцене чего-либо феерически-остроумного! А много ли остроумия в гладильной доске?! В эту воздушно-легкую пенящуюся паутину бросили увесистое бревно! Зато солидно! Зон доказал на протяжении спектакля, что у него есть вкус, - почему бы не обнаружить его лишний раз? Есть такой нажим и в исполнении, к сожалению, у Фигаро.

Кто он, собственно, по национальности, этот Фигаро? Если судить по сюжету - испанец. Нет, не испанец. Может быть, француз, по национальности автора комедии? Или немец, по автору оперы? Тоже нет. Кто же он все-таки? Русский! Можно даже точнее сказать - Митька из Тихого Дона Дзержинского. С легкостью Фигаро он перепорхнул с берегов Дона на берега Гвадалквивира и остался тем же Митькой. И поет, как Митька, и молчит, как Митька, и сидит и стоит, как Митька. И даже не замечает, что он Митька, а мнит, что он Фигаро, если не Альмавива. Все ухищрения Сюзанны, чья франко-испанская кровь даже зрителя будоражит, Митьке нипочем, есть из-за чего беспокоить себя, из-за бабы! Но если так, зачем было таскаться за тридевять земель, в Испанию, сидел бы дома на печи да ел бы пироги. Много печатаете? Купите 3d принтер.

Нас бы это так не задевало, если бы не Штидри, не тот же Штоффер, не тот же Зон, не тот же оркестр и весь Малый оперный театр. В конце концов эти нажимы теряются, и мы на них указали для того лишь, чтобы подчеркнуть, какой это в самом деле прекрасный спектакль. В антракте публика выходит наружу подышать майским воздухом, полюбоваться занимающейся белой ночью, напевать: Я все отдам, амур свидетель, за добродетель моей Сюзон. Мой приятель, ленинградец, весь, можно сказать, перегруженный музыкой, мурлычет себе под нос и сегидилью Фигаро, и песенку Керубино, и даже арию графини, опять восхищается театром и вдруг ни с того ни с сего бросает мне: А вы говорите - Москва, хотя я решительно ничего не говорю.